Интересная получается история.
Нет дирижеров - зовём абы каких. Одних и тех же. (Я, кстати, не до конца понимаю проблему: в одном Большом театре человек шесть или семь разных дирижеров - черта с два кто-то их позвал в последний год дирижировать нехарактерный для них репертуар, хотя, думаю, и они б не отказались, и афиши б разбавили ненавязшими в зубах именами.)
Нет исполнителей-солистов - тоже специфическим образом выходим из положения.
Но фишка-то в том, что эта проблема возникла не год назад. Она возникла лет двадцать назад - когда мы выяснили, что в 90-е разъехались все, кто мог, дома снова остались единицы, а мы.. Не стали ничего делать!
В столицах денег побольше, столицы стали приглашать западных артистов. В регионах денег поменьше - туда стали ездить те, кто остался из своих (мы же помним про детей лейтенанта Шмидта - "Паниковскому досталась Мордовская АССР. По-справедливости, Бендер!"). И казалось, что это будет длиться вечно.
Но вечность кончилась намного раньше, чем мы предполагали, и внезапно выяснилось, что Московская, Питерская и другие консерватории за пару десятилетий не произвели почти ничего серьёзного.
Тут хочется напомнить о том, что в одной Московской консерватории на фортепианной кафедре преподаёт человек 60-70, на скрипичной - примерно столько же, на дирижерской кафедре тоже кто-то преподаёт.. Сам собой в голову приходит вопрос, который озвучил один из последних главных дирижеров Большого театра: "А чем они там все занимаются?"
Вопрос это риторический. Ясно, что если у Московской консерватории десять лет уходит на то, чтобы построить один чёртов корпус общежития (да и то она справляется с этой задачей с колоссальным трудом), пытаться выяснить, способна ли она сегодня производить музыкантов или дирижеров в промышленных масштабах (что, строго говоря, обязана делать) - неприлично.
Но мысль у меня была не о том. Каждый должен заниматься своим делом на своём месте. В частности, любой ответственный руководитель обязан помнить о том, что послезавтрашний праздник начинается сегодня.
Первым моим кошмаром всегда была мысль о том, что после моего ухода кто-нибудь скажет: "Лифановский сам играть, может, и умел, но другим играть не давал". Поэтому для каждого из приходящих замов - после того, как они более или менее осваивались на своём месте - старался относительно регулярно выдумывать возможности поиграть соляги. Потому что сегодня он зам, а завтра ты заболел или умер - и вот он уже совсем даже не зам. А нервы, как мы знаем, не восстанавливаются..
Когда этот процесс из творческого превратился в рутинный, пытливая управленческая мысль пошла дальше, и я с ужасом понял, что замечательная группа, которой я не без оснований гордился и к формированию которой в последние пятнадцать лет приложил руку (на момент возникновения этой мысли было лет семь, но дело не в этом), по сути - колосс на глиняных ногах.
Внешне все выглядело прекрасно, но стоило прикинуть будущее хотя бы на 5-7 лет вперёд (или - теоретически - представить, что 2-3-4 игрока по тем или иным причинам исчезли навсегда или хотя бы на время), обстановка из полностью контролируемой превращалась в критическую, а качество игры резко проседало.
Уже неважно, как и почему возникла такая ситуация. Важно, что чем раньше ты подобную ситуацию осознаешь, тем быстрее из неё выйдешь. Поскольку, в силу специфики работы, для её решения в оркестре требуются, без преувеличения, годы.
Свою проблему мы осознали на ранней стадии. Делали всё для того, чтобы она не превратилась из потенциальной в реальную. И у нас получилось - мы отодвинули от себя кризис лет на десять в будущее, а если мы не превратимся в кретинов (не грозит, вроде, пока), то вскоре отодвинем его и ещё дальше (поскольку полностью его исключить невозможно, но можно всё так запланировать, что реальный кризис настанет не скоро и только если твои последователи прямо грохнут те принципы развития, которые были заложены в систему).
Так вот почему я начал обо всём этом говорить - очень хочется поделиться нашим опытом с другими.
Если дадут.